– 25 лет назад Конституцию приняли на референдуме. Зачем понадобилось всенародное голосование и есть ли такие прецеденты в других странах?
– Есть несколько взаимосвязанных причин, почему проект Конституции вынесли на всенародное голосование. Прежде всего, основным стержнем пропагандистской кампании накануне референдума был постулат, что если Конституция вынесена на референдум, то каждый гражданин сопричастен к ее принятию. Кроме того, Борису Ельцину хотелось, чтобы текст, который внес всенародно избранный президент России, был бы одобрен народом и тем самым дал дополнительную поддержку самому президенту. Любой политический деятель всегда пользуется таким аргументом. Учитывалось и положение России в мире, и отношение к нашей стране за рубежом; мы хотели показать, какие положения будут составлять основу Конституции и как они отражают наши достижения на демократическом пути развития страны.
Наиболее важные вопросы отражались в первых двух главах: Основы конституционного строя и Права и свободы человека и гражданина. Хочу заметить, что права и свободы уже были закреплены в ряде международных документов, а также в Декларации прав и свобод человека и гражданина 1991 г. Положения этой декларации были воспроизведены еще в Конституции РСФСР, а затем в Конституции 1993 г.
Напомню, что существовало два конкурирующих проекта: один готовила Конституционная комиссия Съезда народных депутатов, второй – Аппарат президента РФ. И когда началось Конституционное совещание, созванное по инициативе Ельцина, то одним из первых предложений, принятых без спора, было перенесение в президентский проект первых двух глав из проекта Конституционной комиссии. Поэтому одним из самых значимых достижений принятой Конституции стали обстоятельно обсужденные и согласованные первые главы.
Принятие Конституции на референдуме – не такое уж частое явление. Ведь когда в стране есть единство, то референдум и не нужен. Но когда в стране наблюдается политическое противостояние, то дебаты и споры, как правило, затрагивают какие-то конкретные вопросы. Например, о сохранении института брака или о возможности разводов, как это было в Италии. Или о сохранении Союза ССР – этот вопрос выносили на референдум СССР 17 марта 1991 г., о необходимости введения поста президента России – так было с российским референдумом в тот же день.
Вообще, по принятию новой Конституции возможно обсуждение в парламенте или на специальной Конституционной ассамблее. Но в 1993 г. у нас наблюдалась непримиримая борьба парламентариев с главой государства, в марте была предпринята попытка отрешить президента от должности, но не хватило голосов. В ноябре, если бы депутатский корпус продолжил работать, новая попытка импичмента могла стать успешной. В такой ситуации было очевидно, что Съезд народных депутатов и Верховный Совет не поддержат предложения президента, и потому он решил воспользоваться моделью референдума.
В дальнейшем, если встанет вопрос о новой Конституции, ее может принять либо Конституционное Собрание, либо народ на новом референдуме – это прямо предусмотрено ст. 135 действующей Конституции России. Но по модели, которая закреплена в самой Конституции, новая Конституция нужна тогда, когда что-то надо пересмотреть в гл. 1, 2 либо в гл. 9, посвященной самому конституционному реформированию. А остальные главы (3–8) можно изменить путем конституционных поправок, что, кстати, уже делалось. Но в этом случае сама Конституция остается действующим документом – по крайней мере, по дате.
– Как вы считаете, 25 лет для Основного закона – это много?
– Это все очень относительно. Есть страны, где новую конституцию принимали через полгода-год после принятия прежней. И в стране при этом ничего особенного не изменялось. В других странах Конституция действует сотни лет…
В нашей стране это те 25 лет, за которые много чего произошло. Но Конституция действовала, и все законы писались с учетом этого.
За годы, которые прошли с момента написания Библии, люди рождались, спорили, враждовали и умирали, а библейский текст не изменялся. Конституция – это, конечно, не Библия, но какими-то библейскими характеристиками она наделена, ведь в ней записаны те истины, с которыми люди согласны. Хотя и не всегда им следуют. Заповедь «не убий» постоянно нарушается, но ее никто не ставит под сомнение. Также не всегда соблюдаются и основные нормы Конституции, но изменять их из-за этого никто не требует.
Споры могут вестись, но как раз в рамках Конституции, ст. 13 которой провозглашает в России идеологическое многообразие. Значит, у нас возможны разные идеологии, которые могут схлестнуться в дискуссии. Только это должны быть мирные споры, а не насильственные действия.
– А вы не опасаетесь, что из Конституции постараются изъять именно норму об идеологическом многообразии, заменив ее единой национальной идеей?
– Сама по себе Конституция – это идеологический документ. Она декларирует идеологические принципы: демократию, федерализм, различные формы собственности. И вряд ли кто станет вычеркивать эти принципы. Скорее, может снова встать вопрос о президентской форме правления. Ведь по прежней Конституции вся власть принадлежала Съезду народных депутатов, коммунисты были вообще против введения поста президента. Но когда объявили президентские выборы, то КПРФ приняла в них участие и принимала все эти годы. Неужели вы думаете, что если бы Геннадий Зюганов стал президентом, то одним из своих первых указов он ликвидировал бы этот пост? Нет, конечно. И я думаю, что вряд ли кто-то сейчас готов вернуться к парламентской республике. Ведь мы уже привыкли, что президент обладает весьма широкими полномочиями и очень много может сделать не только для своей партии, но и для всего народа. А парламентская модель хороша только для очень стабильного общества, в котором не наблюдается значительных противоречий.
– И все-таки, согласны ли вы с предложением вписать в Конституцию какую-то национальную идею, может, даже с религиозным оттенком?
– Как сформулировать национальную идею в двух-трех строках? Сегодня я не уверен, что это можно сделать. Однако я по-прежнему являюсь сторонником идеи, которую сформулировал еще в 1977 г., когда в связи с подготовкой новой Конституции СССР решили разработать и Конституцию РСФСР. Ее готовила группа ученых, я был в ней одним из самых молодых. Тогда я предложил написать в первой статье «РСФСР олицетворяет государственное единство русского и других народов Российской Федерации». Эта ключевая фраза отражала бы национальную структуру страны.
Все, что касается религии, отражено в ст. 14 Конституции. Религия у нас отделена от государства. Если мы назовем в Конституции какие-то доминирующие религии, то нам придется изменить эту статью. А ее изменить нельзя – она находится в гл. 1. Как мы уже говорили, поправки можно вносить только в главы с третьей по восьмую.
Если мы захотели выделить какие-то конфессии, это можно сделать в федеральном законе. Что, кстати, и было сделано. Но зачем еще и Конституцию править, я просто не понимаю. К тому же это вызовет нездоровую конкуренцию. Если вписать православие и ислам, то начнут требовать, чтобы упомянули католицизм, буддизм и т.д. Хотя в реальной жизни они, конечно, играют более скромную роль.
Я бы напомнил, что у нас есть ст. 13 о многопартийности. Но там же не перечислены партии и иные общественные объединения. Есть право на объединение, предполагающее создание и партий, и религиозных организаций.
– До сих пор не приняты два конституционных закона, предусмотренные Конституцией. Один из них – о Конституционном Собрании, второй – о порядке изменения конституционно-правового статуса субъекта Российской Федерации. Созыв Конституционного Собрания предполагается в связи с пересмотром Конституции. Значит ли это, что противники пересмотра Конституции пока имеют большинство в Федеральном Собрании и препятствуют принятию данного закона? И не очень ясно, почему не принимается и другой закон?
– Я не раз поднимал эту проблему в своих работах. Решительно не понимаю, почему законодатель отказывается от принятия этих законов.
Существует два подхода. Один – мой и моих единомышленников – если в Конституции предусмотрен такой закон, извольте его принять. Второй подход – если есть реальная потребность в таком законе, тогда его надо принимать. Если нет – можно повременить.
То есть они полагают, что закон о Конституционном Собрании надо принять только в том случае, если появятся предпосылки к принятию новой Конституции.
Мне кажется, что это политические аргументы, рассчитанные на то, что при отсутствии закона не будет и политических обстоятельств. Но ведь политические обстоятельства возникают независимо от того, есть ли регулирующий их закон или нет.
Исторический пример. Была Конституция СССР, в которой предусматривалось право союзной республики на выход из СССР. Закона на этот счет не было. Мы осторожно намекали, что такой закон не помешало бы иметь. Но его не принимали, и многие даже не верили, что он когда-нибудь может понадобиться. Считалось, что никто не хочет выходить из СССР.
А когда вдруг поднялась волна суверенитетов, то Верховный Совет СССР под руководством Анатолия Ивановича Лукьянова спешно разработал и принял такой закон.
– Помню. Его еще назвали «законом о невыходе из Союза».
– Дело даже не в том, что закон был несовершенен. Момент был уже упущен. И тех, кто решил выйти, уже трудно было остановить законом. А ведь там прописана не только сама процедура выхода, но и урегулирование всех спорных вопросов, связанных с экономикой, с собственностью, с гражданскими правами.
Когда СССР развалился, все объекты, построенные в том числе на средства Союза, остались в собственности вышедших республик. Остались им и все автономии, народ которых даже не спросили, хотят ли они выхода из СССР.
Когда закон принят заранее, можно спокойно оценить, чем грозит та или иная процедура. А когда это делается впопыхах, то закон будет просто игнорироваться, так как в нем все увидят политические, а не правовые механизмы.
Совсем иной пример – принятие в 2001 г. конституционного закона о порядке принятия в состав РФ нового субъекта. 13 лет этот закон не применялся. Но в 2014 г., когда Республика Крым сначала заявила о суверенитете, а затем уже суверенное государство попросило принять его в состав РФ, все было сделано строго в соответствии с этим законом и с учетом международно признанного права на суверенитет. Как бы к нам ни придирались, но никто не может сказать, что мы приняли закон в соответствии с политической конъюнктурой.
– А почему так и не принят конституционный закон о конституционно-правовом статусе субъекта Российской Федерации?
– Я полагаю, что и этот закон следует принять.
– Есть ли, на ваш взгляд, в Конституции РФ слабые места?
– Безусловно. Со мной может не согласиться президент, но с точки зрения правоведа самым слабым местом является нарушенный баланс между президентом и парламентом. У президента очень сильные полномочия, а у парламента – очень слабые, и их можно было бы усилить. В частности, это касается влияния на состав правительства.
Министров силового блока у нас, как известно, назначает президент. Парламент мог бы давать согласие на такие назначения. Это предлагалось еще Ельцину, и в декабре 1992 г. он дал на это согласие. Но в окончательный текст Конституции это положение не попало. А когда принимали Закон о Правительстве в 1997 г., то в проекте записали, что президент не только назначает председателя правительства с согласия Государственной Думы, но и отстраняет его по такой же процедуре. Однако с этим Ельцин решительно не согласился. Чтобы принять этот закон, пришлось такое предложение снять.
Получается, что парламент может долго согласовывать кандидатуру премьера, а потом уже назначенного председателя правительства президент может снять чуть ли не на следующий день. И парламент ничего не сможет сделать – все по закону.
Или, например, по Конституции Дума может выразить недоверие правительству. Но у депутатов может не быть претензий ко всему кабинету. Однако возникло недовольство работой отдельных министров. Почему-то потребовать их отставки парламент не может, он должен выражать недоверие правительству в целом.
Это какая-то круговая порука, как в армии, когда вместо одного проштрафившегося солдата наказывают все отделение, чтобы потом сослуживцы долго третировали провинившегося.
В свое время Дума полтора месяца требовала, чтобы президент снял двух министров и одного зампреда правительства, действиями которых депутаты были недовольны. Ельцин в итоге их снял, Дума отозвала свое «недоверие», но осадок, как говорится, остался.
Такие мелкие недочеты в Конституции встречаются.
У меня есть свои предложения по поправкам, которые могли бы урегулировать культуру взаимоотношений между ветвями власти. В частности, в прежней Конституции президента можно было отрешить от должности, если он не соблюдает присягу и Конституцию. В действующей – только за государственную измену и другое тяжкое преступление. Простите, но разве президент уже не обязан соблюдать Конституцию? Обязан. И все это понимают. По ст. 82 Конституции в своей присяге, которую президент приносит при вступлении в должность, он клянется, помимо прочего, «соблюдать и защищать Конституцию». Только вот об ответственности далее нет ни слова.
– Не пора ли готовить новую Конституцию?
– Не буду будоражить общественное мнение, сейчас эту идею большинство не поддерживает. Но некоторые вопросы в развитие норм о конституционном строе можно было бы уточнить. Правда, для этого надо поставить перед Конституционным Судом вопрос, можно ли, не изменяя первую и вторую главы, добавить в Конституцию слова о том, что у нас есть гражданское общество, назвать его институты. В законе об Общественной палате говорится, что она является одним из эффективных инструментов гражданского общества. Но что такое гражданское общество, нигде не указано.
Что такое демократия и демократические институты? Осуществляют ли они самоуправление в обществе? Об этом надо хотя бы общими словами сказать в Конституции. И, скорее всего, в первой ее главе. На встрече с президентом я сказал, что можно не менять Конституцию, но дополнить ее новой главой 1 прим, посвященной гражданскому обществу, ее институтам и политическим правам личности. Можно ли это сделать, должен истолковать Конституционный Суд.
– Если все-таки мы начнем готовить новую Конституцию, не окажется ли она хуже действующей?
– Вряд ли Россия сможет жить 100 или 200 лет по тексту, который был сформулирован в конкретных исторических условиях. Какие-то положения этого текста стабильны, но по другим возможна динамика. Даже в Конституции США 1787 г. имеется 27 принятых позже поправок. А Конституцию ФРГ, принятую в 1949 г., изменяли более 50 раз. Но она продолжала действовать. Мы тоже можем вносить в Конституцию поправки, но должны сделать так, чтобы она стала лучше, а не хуже.
В любом случае в Конституции останутся главные ее составляющие: тезисы о правовом и социальном государстве, о том, что Россия остается президентской республикой, что в ней допускаются разные формы собственности и соблюдаются основные права человека. Должны, на мой взгляд, быть развиты тезисы о политическом плюрализме и о гражданском обществе, позволяющие избирать такую власть, которой мы готовы доверить руководство страной.
